Журнал об автомобилях и образе жизни их владельцев
lf


Лидер группы «Ногу свело!» Максим Покровский, после того как основательно разогрел и «спалил» владивостокскую публику во время концерта в «Фабрике», рассказал AG о том, как ему удается постоянно экспериментировать и нравиться своему зрителю. Более того, Максим опроверг свой многолетний образ аутсайдера, доказав, что неудачники не бывают популярными.

AG: В вашем творчестве пролегает интересный водораздел. Насколько Максим Покровский девяностых отличается от Максима Покровского нулевых?
– Хороший вопрос. Простой, но хороший. Я не знаю. Наверное, амбиций стало больше. Раньше они ограничивались только Москвой и всем, что через нее шло. Можно сказать, воспринимал страну через столицу. Сейчас я полностью потерял интерес к Москве, мне мерзко там. Это очень плохо, мне приходится генерировать его в себе, сохранять терпение. Если меня зовут на какую-то телепередачу, то пять-семь лет назад я спокойно туда шел, сейчас же я упираюсь, как осел. Я понимаю, что это неправильно, потому что если ты выпендриваешься, то можно в конце концов и довыпендриваться. Но это все равно полное отсутствие интереса. Я не люблю и не уважаю Москву и не хочу там дальнейшего развития. Это, повторюсь, страшно. Но при этом я свою профессию люблю еще больше, чем раньше. Еще больше люблю публику. Не знаю, может ли вам это показаться парадоксальным, мне это таким не кажется. Я очень хочу дальше развиваться, быть музыкантом, писать музыку, радовать свою публику и себя. Лучшего я еще не написал. Я очень надеюсь на это.

Что касается страны, то там чуть легче, потому что там в основном и проходят концерты. Когда зрители тебя отзывчиво встречают, ты идешь навстречу им. Во время выступления я искренне сказал, что сначала немного побаивался «Владика». Во-первых, я тут редкий гость, во-вторых, билеты на концерт стоят дорого, ведь это и перелет, да и группа состоит не из полутора человека. Сейчас немного легче, поскольку здесь мы уже пятый или шестой раз. В общем, такова разница.

AG: Как страна принимает ваши песни о ней?
– Нормально, все любят. Скажем, на примере Казахстана: там очень любят песню «Из Алма-Аты».

AG: Меняется ли вместе с вами публика?
– У нас есть одно маленькое счастье. Точнее, оно очень большое. У нас публика все время обновляется. Я вижу, как к нам приходят совсем молодые слушатели – юные девчонки и мальчишки. Это очень хорошо, поскольку у нас не застарелая и заскорузлая публика. Мы, конечно, любим, чтобы с нами шли за годом год, но при этом обновление присутствует.

AG: Вы были во Владивостоке год назад. Как-то поменялись ощущения от города?
– Ощущение поменяться просто не успело. Все говорят про мосты, но ты воспринимаешь это просто как информацию.

AG: Есть ли в мире города, где вы еще не бывали, но очень хотели бы выступить?
– Это половина земного шара. Токио, Лос-Анджелес, Пекин, Буэнос-Айрес, Париж, Варшава. Из российских – Анадырь. На севере мы были в основном в газовых полупоселках типа Ямбурга. Запад и юг страны тоже окучили. Кстати, недавно наша группа установила свой восточный рекорд – мы выступили в Петропавловске-Камчатском. Раньше пределом в этом направлении были Владивосток и Хабаровск. Теперь хочется заехать еще дальше.

AG: Максим, глядя на ваши выступления, мысленно складываешь в голове образ некоего аутсайдера, но в то же время бунтаря. Насколько он коррелируется с вами настоящим?
– Если касаться моего образа, то гораздо правильнее вам рассуждать о нем. Взгляд на себя изнутри – всегда весьма и весьма субъективен. Ваше мнение тоже субъективно, но менее. С другой стороны, аутсайдер – это неудачник, а я не могу себя назвать таковым. Согласитесь, что я исполняю более чем странную музыку, обладаю великой популярностью в огромнейшей стране, пусть я не номер один и даже не номер десять. Это объективные причины.

AG: Как отразилось на вас участие в телепроекте «Последний герой»? Какой опыт удалось вынести из этой игры?
– Я поехал туда ради рекламы «Ногу свело!», ради собственной физиономии. В процессе полюбил это шоу целиком и полностью, насовершал ряд ошибок, за них раскаялся, постарался исправить и написал песню «Я не последний герой». Аж два варианта. В общем, попытался остаться профессионалом даже там. То есть профессиональным музыкантом.

AG: Есть ли музыканты, на кого вы ориентируетесь, или же те, кто исполняет музыку, более-менее похожую на вашу?
– Так нельзя. Зачем же ориентироваться на других? Знаете, англичане-профессионалы любят говорить: «У тебя не должно быть звучания, как у кого-то. Если ты похож на что-то, то тебе грош цена». Можно кем-то восхищаться, но не пытаться ему подражать. Ориентироваться всегда нужно на свободу мысли. Мне это удается с трудом, но пока получается.

AG: Вы много путешествуете по стране. Как живет Россия?
– Очень плохо живет. Что еще можно сказать?

AG: Тем не менее в либеральной прессе сейчас модно возносить таких исполнителей, как Вася Обломов, NoizeMC, которые с помощью инвективной лексики пытаются говорить какую-то правду о стране. Насколько вам близка такая позиция?
– Максимально далека. Я всегда привожу пример из своей жизни. Когда я учился в школе, красивые девочки просто оставались такими, какие они есть, а менее красивые шли в комитет комсомола. Они привлекали к себе внимание общественной работой. Впрочем, я тоже позволил себе написать песню «Чукотка». На мой взгляд, она очень страшная. О том, что нам п… Этого никто не понял, ну и хорошо. Мне только лучше живется. Песня есть, ее покрутили по радио, но никто не слышит того, что я хотел сказать на самом деле. Не хотите – это ваше дело. Я не психолог, не психиатр, не терапевт, не уролог, я просто Максим, я живу и выражаюсь. А здесь между тем жуть. Все классно прикололись и посмеялись – «водка, Чукотка, водка, Чукотка». Ну и живите так. Ходите на выборы, не ходите на выборы – делайте что хотите. Но народ уезжает из России. Об этом говорят как на Камчатке, так и во Владивостоке. Я бы тоже уехал, если бы была такая возможность. При этом к любимой публике всегда буду искренне возвращаться. Я блюду какую-то грань, поскольку есть правила приличия и поведения. Но мне в какой-то момент времени стало все равно, и это замечательно. Но из того, что у меня осталось, – все искреннее.

AG: Если у творчества есть некая цель, то для чего ваши старания?
– Я не могу не писать музыку, поскольку ничего больше не умею. Плюс к этому я не могу быть не Максимом. Как басист я не востребован, как вокалист тоже неликвиден, поскольку голос у меня очень своеобразен. У меня нет другой работы, кроме той, как быть самим собой. Где меня принимают, там я и есть. Можно, конечно, устроиться в музыкальный магазин менеджером или на радио диджеем. Будут показывать пальцем, как на обезьяну в зоопарке. Работа будет поганой, и я просто повешусь.

AG: То есть профессионал просто должен делать свою работу, а не как это происходит сейчас в стране, когда модно заниматься работой, азам которой ты даже не обучен.
– У нас вообще очень модная страна. Красть те же ресурсы, некачественно трудиться на своем месте. Мне даже несколько стыдновато за себя. В моей системе по большому счету я профессионал, потому что зарабатываю себе на хлеб только музыкой. По малому счету я не профессионал, потому что не знаю нот, не владею бас-гитарой, а это плохо. В последнее время я крайне много экспериментировал. Если выдается свободная неделя, то меня не застанешь в России, поскольку я много путешествую. Что-то ищу, с кем-то тусуюсь, теряю деньги. Конечно, не все, что заработал, но много. У меня мало шального бабла, но, когда оно бывает ввиду чьего-то спонсирования, я тут же сливаю его на свои эксперименты. Я подписал контракт с музыкальной студией в Англии, потому что там, ровно как и в Америке, делают хорошую музыку.

Правда, если находишься на этом пути, также очень много приходится общаться со странными, промежуточными, случайными людьми, сиречь непрофессионалами. Это одно огромное мучение – общаться с такими персонажами. За последние годы передо мной очень ярко высветилась эта картина. Необходимо общаться только с профессионалами, с людьми, которые каждый день в этой профессии. Если моешь полы, мой их каждый день, а не делай вид работы. Правильно надевай тряпку на швабру.

AG: Вы могли бы назвать свою музыку взрослой?
– Пока нет. Я очень хочу ее писать, я готов к ней. Но это не год и не два. Когда это точно произойдет – не знаю.