Журнал об автомобилях и образе жизни их владельцев
lf


Он выглядит пиратом, и экономика целого острова держится только на нем. Он сделал мировой знаменитостью свой островок Йонагуни, который мал (28 кв. км), практически лишен растительности, еле-еле высовывается из воды своими скалами, а треть полезной площади этого скудного кусочка земли занимает взлетно-посадочная полоса для малой авиации. Самолеты привозят сюда, на самую западную территорию Японии, все, что нужно острову и его жителям численностью чуть более тысячи человек: воду, пищу, одежду, запчасти и туристов-дайверов, которые едут со всего мира к Аратаке и его пирамиде.

Рожденный нырять
Аратаке родился уродом. Левая нога младенца была атрофирована. В японской рыбацкой деревушке около 60 лет назад, где жизнь была скудна и примечательна только тайфунами да нерегулярными заходами кавасаки (деревянное моторно-парусное судно, — прим. автора) с Окинавы, никто и помыслить не мог о неврологической медицине. По сей день Аратаке перемещается по суше с палочкой.

Но ведь рядом – море, столько моря! И ходить по этому клочку земли – куда? Поэтому мальчик Кихачиро поплыл, наверное, раньше, чем научился управляться со своей уродской ногой и тростью. На Йонагуни все рыбаки. Рыбаком стал и он. Бросал сети, гарпунил акул-молотов, которых у местных скал тысячи, нырял за омарами и лангустами, скакал на местных лошадках, которые водятся только на этом острове и так и зовутся – лошади Йонагуни. Грамотой был обделен, потому что она ему была не нужна – он с малолетства был вынужден создавать собственную цивилизацию, подгонять ее под свое тело и под свой остров.

Под воду – навсегда
В конце 1970-х та не нуждающаяся в Аратаке цивилизация привезла на кавасаки с Окинавы добытчиков моллюсков, которые ныряли не как юноша-урод с Йонагуни (на 30 метров с привязанным камнем, одним ластом на здоровой ноге и со вдохом, задержанным на добрых пять минут), а с баллонами за спиной. Так он познакомился с аквалангом, безумно дорогим по тем временам изобретением. Несколько лет работал на лангустах и омарах, как проклятый, – нырял, нырял, нырял. Лишь бы заполучить эту великую возможность – быть под водой как можно дольше и видеть как можно больше. Так в сарайчике за раздвигающимися фусума во дворе рыбацкого домика появился сначала баллон, потом компрессор, потом прочая амуниция, которая тогда еще не называлась дайверской. Это было рабочее оборудование для промысла. Телевизор в домике появился на несколько лет позже, он мутно ловил какие-то тайваньские передачи, его и не включали, он был лишь предметом, обозначающим, что семья разбогатела, – цивилизация с ретранслятором от NHK вспомнила о Йонагуни только на рубеже 1980-х.

А уже крепко стоящий на ногах (в переносном смысле) рыбак-капиталист Аратаке расширял промысел, покупал катера, набирал ныряльщиков. Началась и заря туристического дайвинга. Богатенькие юноши из Токио, пока еще единицами, начали заезжать за экзотикой южных морей, глазеть на коралловые рифы и акульи стаи. Забить воздух в баллоны можно было на этой японской окраине только у Аратаке. Так он стал дайв-гидом.

Изеки-пойнт
Скалистый обрыв на той стороне острова, что обращена к Тайваню, рыбаки посещали редко: место непромысловое, практически всегда штормовое, на дне – все те же скалы и крупные камни, где лангустам и моллюскам и щелей не найти, куда забиться. Неинтересное было место этот мыс Изеки. Нерыбное и безлюдное. Земля и почва есть, без аренды, а даже сеять тут крестьяне не хотели: тайфуны регулярны и урожай на открытом Тихому океану обрыве смывало в считаные часы. Что заставило Аратаке полезть в этом бессмысленном месте на глубину – он никому никогда не рассказывал.

Но в 1985 году увиденное под штормящей кромкой воды на глубине в 25 метров взволновало его. Нечто мистическое, созданное не хаосом природы, а упорядоченной формой, скрытым смыслом предстало перед стеклом маски Аратаке. Лестницы, входы, арки, площадки, ровные, прочерченные по линейке желоба, пробитые в скале. Одиночный камень в несколько десятков тонн на постаменте. Откуда он упал? Кто его туда поставил? Конфигурации, совершенно отличные от скалы Изеки. Над водой – мрачное торжество стихии над любыми ухищрениями человека, под водой – как будто кем-то созданный осмысленный порядок неизвестного предназначения. Монумент.

Кругозор от NHK
Аратаке показал находку сначала своим артельщикам, которые ныряли за лангустами, потом заезжим туристам-дайверам. К тому времени он стал и упоенным телезрителем, а NHK с ее манией к просветительству крутила documentary: Антарктида, Тибет, Великие каньоны, etc. Модным в ту эпоху, когда рушились железные занавесы и сверхдержавы, стало необъяснимое: Стоунхендж, птицы пустынь Наска, круги на кукурузных полях. Из телевизора сухоногий ныряльщик узнал имя Масааки Кимуры, ученого морской геологии, пригласил его к своему Монументу и заполучил рьяного приверженца теории, что Изеки-пойнт – дело рук нечеловеческих. В литературе мистического толка пишут без обиняков об этом странном альянсе полуграмотного рыбака-ныряльщика и доктора наук двух университетов – Токийского и Рюкюского: «Руины Йонагуни стали предметом ожесточенных споров, в которых приняли участие как историки, так и геологи. Несмотря на строгие плоскости, правильные дуги и идеально прямые параллельные ребра элементов комплекса, целиком вырубленного в скале, большинство ученых упорно называло это сооружение «причудливой игрой естественных природных процессов». Основная тому причина проста – по самым грубым подсчетам, этот комплекс мог возвышаться над поверхностью воды не менее 10 тыс. лет назад, когда уровень воды в Мировом океане был метров на 40 ниже нынешнего. Но для историков очевидно, что в те времена человек или собирал коренья и плоды, или охотился с дубиной в шкурах на диких животных, но уж никак не владел искусством вырубать в камне монументальные сооружения».

По следам Макаревича
Полетели мы к Аратаке после премьеры фильма Андрея Макаревича «Тайна Йонагуни». Подводное видео впечатляло, но ключевая фраза мелькнула в фильме, сказанная самим автором: «Рисунки, снимки разве могут передать величие того, что тут наблюдаешь?» Ну нам-то всяко ближе, чем Макару из Москвы через Токио. А Аратаке настолько уверовал во всесилие телевидения, что моя корявая фраза в имейле, отправленном его англоязычным помощникам, – I’m a deputy chief of TV-station in Vladivostok – вызвала быстрый и благодарный ответ с предложением скидок и участия самого «великого и ужасного» в погружениях к тайнам.

Был октябрь, и только что прошедший тайфун раскачал Изеки-пойнт так, что казалось немыслимым падать за борт – как бы лодка не перевернулась в эдакой-то волне. Но этот сухоногий пират не выказывал ни малейших сомнений. «В набежавшую волну» прыгнул первым, держа над головой геологический молоток, за ним гроздью посыпались его помощники, а потом уж иностранная любопытствующая публика – телевизионщики из Владивостока и писатель-мистик Ричард Арчер из Сиэтла. Кстати, он ухитрился наваять целую книжку о том дне наших нырялок, нечто настолько фантастическое, что Аратаке возомнил бы себя царем лемурийцев, кабы мог читать англоязычное фэнтези. Рекомендую фанатам мистического: Tsubute (Seeds of Civilization) by R. J. Archer, покетбук, $10,95. Я не осилил.

Пепел Жака Майоля
Миф о «японской Атлантиде» расползся по всему земному шару, но Аратаке не стал приватизатором подводных руин. На этом мифе он строил свой реальный мир для своих односельчан. Когда едешь сегодня по коротким улицам острова и спрашиваешь: «Чей это магазин, чей пирс, чья гостиница?» – ответ слышишь из сказки про Кота в сапогах: «Аратаке-сан!» (подстрочником – «Маркиза Карабаса»).

Великий free-diver, первый человек на земле, нырнувший за глубину 100 метров без акваланга, Жак Майоль при жизни был очарован этим инопланетным Монументом. Он приехал к Аратаке и нырял-нырял на гипервентиляции к самому основанию пирамиды, на 45 метров, где высится странная скала, напоминающая индейский профиль из ацтекской цивилизации. Крышу Майолю потом все-таки снесло, и он покончил жизнь самоубийством в своей родной Франции, но в предсмертной записке написал: «Развейте мой пепел над Йонагуни». Завещание было исполнено. Аратаке установил у ступеней «фундамента» подводную мемориальную доску о Жаке Майоле. Ныряет к ней с туристами. Mysterious forever! Безумные инопланетяне создали нечто, что тянет в глубину безумных землян.

Саке, от которого хана
Пират ухмыляется. Он четырежды тащит меня под воду, сначала к фундаментам, арочным воротам (это глубоко), потом к камню-обелиску, странному равнобедренному треугольному «бассейну» (это уже ближе к поверхности). Писатель Арчер от четвертой нырялки отказывается, не тянет дыхалка, Аратаке жестами и геологическим молотком объясняет: «Как раз сейчас я буду искать кирпичи, которые сделаны не на земле». Я почему-то понимаю, мы падаем вдвоем, и я, прожженный материалист, метрах на 20 видя, как одноластный дайвер, соединив две ноги в очеловеченный рыбий хвост, стучит по известняковым ступеням молотком, вдруг заражаюсь верой в некое Всеединство. «Подводный Пидан», – мелькает на декомпрессионной остановке.

Пират учуял это антиматериалистичное душевное колебание? Помощник Рю на пирсе говорит: «Аратаке вечером приглашает вас к себе, выпить саке». Придя в себя, отправляемся в дом дайв-магната. Встречает сам, никаких помощников, у него минималистский английский. Стол из кедрового среза заставлен сашими («Сегодня пойманы»), но главное угощение – в бочке рядом со столом. В ней болтается бамбуковый половник, зачерпывай, наливай – показывает первооткрыватель инопланетного разума. «Ханазаке», – говорит он. Это местный рисовый самогон под 80 градусов. Я выпиваю первый хозяйский половник, перхаю и говорю по-русски: «Ханазаке – саке, от которого хана», – и провожу ребром ладони по горлу. Аратаке понимает влет, смеется флибустьерски и тянет половник, еще один, еще один… Утром помощник Рю в аэропорту говорит, что я уснул в туалете. Верю. На Йонагуни веришь во все, что кажется дичью полнейшей.

Дайвинг для уродов
В 2012-м на National Geographic Channel случайно вижу фильм: Аратаке собирает со всей Японии людей с физическими недостатками и показывает им подводный мир. Не пирамиду – это для сильных, как он сам. Метра на три-четыре, к кораллам, просвеченной солнцем радужной морской жизни. Зрелище не для слабонервных: его гости – люди, лишенные при рождении конечностей вообще, огромные головы – скукоженные тела, генетический брак, может быть, отягощенный каким-нибудь давним полураспадом со времен Хиросимы. Но они видят, слышат и понимают чутче, чем иной генетический образец. Аратаке тащит под водой человека-обрубка: тот смеется в маске с полным кислородным снабжением, он не может грести, но он плывет в руках Аратаке и потом счастлив в интервью на берегу. Аратаке в студийной съемке уже не появляется, в ней только им воодушевленные уроды, но в микроврезке экрана снизу он ухмыляется подводному оператору через маску: «Это – моя цивилизация».